Старик сидит на своей кровати. К медали на его груди добавился знак «Гвардия» старого образца. Вбегает Старуха.
СТАРУХА. Ну, Григорич, молись бабе своей! Уговорила Егора! Они там водочкой балуются, в честь приезда. Допью, говорит, и прибегу. СТАРИК (обиженно). Мог бы и оставить водку-то… СТАРУХА. Да кто же водку оставит… Слава Богу! А я, грешная, уж думала – каюк старику!.. Так, надо в порядок привести тебя. СТАРИК. Что не в порядке-то? СТАРУХА. Ты сколько дней не умывался. Дойдешь до умывальника-то ополоснуться? СТАРИК. Дойду, чего не дойти-то… СТАРУХА. Нет, сиди, я сама. (Несет тазик с водой, полотенце) Сейчас, сейчас, ты у меня как помидорчик будешь сидеть, дай-ка лицо вытру… (Обтирает влажным полотенцем.) СТАРИК. И что бы ты делала, если бы я ушел на ту ферму? СТАРУХА. На какую ферму? СТАРИК. Ну в ворота в рай если бы вошел, и не вернулся. Что бы ты делала без меня? СТАРУХА. Да нашла бы что СТАРИК. Что, например? СТАРУХА. Умерла бы… например… Что мне жить-то без тебя? СТАРИК. Руки у тебя шершавые, и вся ты какая-то шершавая стала. По телевизору крем какой-то показывали… Продам мед, и крем куплю, и пудру. Вот и будет святое дело. А? СТАРУХА. Как же ты продашь его, если подарить собрался сиротам. СТАРИК. Новый накачаем! Надолбим новую пасеку и накачаем! СТАРУХА. Накачаешь. (Отложила тряпку) Вот. Давай-ка причешем теперь тебя… Теперь носки сменим, свежие я приготовила… С козьим пухом, мягонькие… Сейчас, сейчас, освежим только ноги-то… (ополаскивает ему ноги.). СТАРИК. И волосы у тебя какие-то стали! А какие были смоляные! СТАРУХА. Бог с тобой, Григорич, ты чего городишь-то? Когда у меня волосы были смоляные? СТАРИК. Да в молодости. СТАРУХА (вытирает ему ноги). В молодости они у меня светлые были… Ну-ка, теперь носки наденем… С козьим пухом… Она, коза, с утра где-то бегает… И времени нет посмотреть, пришла ли… Ты чё это? (С укоризной) Григорич… Никак плачешь?
Васена сидит на кровати, глядя в одну точку на двери. Ждет. Слышится требовательный стук в дверь. Она кидается открывать. Входит Григорий. Он пьян.
ВАСЕНА. Господи, в стелечку! Где тебя носило? ГРИГОРИЙ. Мед продал! ВАСЕНА. И что же, пропил все? ГРИГОРИЙ. Свое, не чужое! Сам нажил, сам и пропил! ВАСЕНА. Сядь, разую тебя… (Помогает Григорию сесть на кровать,. снимает сапоги с него сапоги.) Что это? ГРИГОРИЙ. Носки!.. Вернее, носка… одна… или одно… ВАСЕНА. Чей носок? ГРИГОРИЙ. Мой. ВАСЕНА. Да это ж чужой! ГРИГОРИЙ. Что ты мелешь, дура, нога моя, а носок чужой? ВАСЕНА. Чужой! ГРИГОРИЙ. Может, нога не моя? ВАСЕНА. Нога твоя. ГРИГОРИЙ. А носок? ВАСЕНА. А носок… женский! Танька в таких щеголяла утром! Ты что же, ирод, весь день с ней пил? И носки ее нацепил… ГРИГОРИЙ. Да случайно, чего ты орешь-то? Висели на заборе, я и взял! Не босым же ходить! Орешь! ВАСЕНА. Не ору я… Иди, спи в своей долбленке! И чтобы близко не подходил ко мне! Григорий встает и валится на пол. Пытается что-то запеть. Васена отрешенно смотрит на него, затем убегает и возвращается с берданкой. ВАСЕНА. Пристрелю! Чтоб махом со всем покончить!.. ГРИГОРИЙ. Да ты че, сдурела! ВАСЕНА. (стонет). Убью! ГРИГОРИЙ. Убери пушку, ненормальная! Она ж стрельнуть может! ВАСЕНА. И стрельнет!.. (Приставив дуло к его груди.) Говори, скотина, любишь? Или не любишь? ГРИГОРИЙ. Да убей, что ли! ВАСЕНА. Убью! Или сама убьюсь! Чем маяться так! ГРИГОРИЙ Всех не перестреляешь! ВАСЕНА. Перестреляла бы! Поставила бы к стенке рядами и всех бы перестреляла махом! ГРИГОРИЙ. Да за что? ВАСЕНА. За то, что любить не можете, не умеете! Да пропадите вы! (Отбрасывает ружье в сторону.) Раздается выстрел. ГРИГОРИЙ (откинувшись на пол). Блин! ВАСЕНА (бросается к нему, напугана до смерти). Гриш… ты живой?.. Подай же голос… Ну что ты, а? Гриш, Гришенька! Не пугай… ГРИГОРИЙ. Рана! ВАСЕНА. Где? ГРИГОРИЙ. Здесь вот… Она наклоняется, Григорий хватает ее. ВАСЕНА. Отпусти, дурак! Порвешь! Тебе что, Татьяны не хватило! ГРИГОРИЙ (сдирает платье с ее плеча). Мне и тебя не хватит, глупая!
Вновь слышится та музыка, которая прошла лирическим мостиком между воспоминаниями и действительностью.
СТАРУХА. Вот… Теперь ты, действительно, при параде. И медали твои кстати… СТАРИК (поправил медали). Не косо? СТАРУХА. Герой! СТАРИК. Ошарашим учителя!.. Э, да ведь у нас где-то еще одна такая же побрякушка валялась! Тебе давали, «За ударный труд». Ну-ка и ее сюда! СТАРУХА. Ой, да брось, ни разу не надевала! СТАРИК. Вот и наденем! Неси, где она у тебя? СТАРУХА Да там же, в общей куче (Склонилась к чемодану.) Ой, глянь, чего я нашла? СТАРИК Что опять? Замок от сундука. И ключ торчит! А дужка сломана… Выходит, ты все-таки деньги-то таскал. СТАРИК (после паузы) Слушай, старуха… Нужны тебе эти деньги теперь? СТАРУХА И то верно. СТАРИК Медаль ищи. СТАРУХА Да вот она. СТАРИК Давай, я ее тебе… СТАРУХА. Ой, не засмеяли бы. СТАРИК. Кто? Не засмеют! Ну-ка… (Прицепляет ей медаль). Вот! Пусть не думают, что мы уж вовсе простые, не такие уж и простые! СТАРУХА. Неловко как-то. Не подумали бы чего. СТАРИК. (ставит на середину комнаты две табуретки рядом.) Сядь. СТАРУХА. Сядем… СТАРИК. Погоди… (Несет подушечку, кладет ее на табуретку, предварительно смахнув с нее пыль). Вот, теперь садись. Садятся, глядят куда-то вдаль, сквозь время. СТАРУХА. Вроде, калитка хлопнула… СТАРИК. Послышалось… СТАРУХА. Ветерок играет… Пауза. СТАРИК. Где же он, Егор твой? СТАРУХА. Придет. Момент, сказал, прискачу! Как же не прискачет, ведь учитель! Пауза. СТАРИК. Погоди-ка, ты че, плачешь? СТАРУХА. Не плачу я, с чего ты взял? СТАРИК. Да вижу, плачешь. Вон, слеза рыжая. СТАРУХА. Да где ты видишь слезу, бог с тобой! СТАРИК. Да вон же на щеке колотится. СТАРУХА. Это? СТАРИК. Ну. СТАРУХА. Да это ж родинка. СТАРИК. Какая родинка? СТАРУХА. Родимое пятно. И не рыжее оно вовсе. СТАРИК. Откуда взялась? Ее же не было! СТАРУХА. Как же не было, если родимое пятно. С рождения оно у меня. СТАРИК. На другом месте, наверное, было. Переползло. СТАРУХА. Да как же на другом, на щеке и было. Оно на одном месте и сидит с рожденья до смерти. СТАРИК. Ты хочешь сказать, я слепой? Век прожили рядом – и не увидел? СТАРУХА (не сразу). Не ты слепой… Жизнь слепая… СТАРИК. Надо же! А я и не замечал… СТАРУХА. Ты просто забыл… СТАРИК. Укра-ашивает… (Нерешительно потянулся к ее щеке) Ну-ка… СТАРУХА. Чу! Увидят! Скажут, вместо богоугодного, вон они чем занялись. СТАРИК. Разве не богоугодное… Ну-ка… дай тронуть… СТАРУХА. Очумел! Говорю тебе – увидят! Сохрани, Господь! Пауза. СТАРИК. Да где же он! (Вскочил, пошел по дому кругами.) Вот так вот и протряслись век свой! «Чу, заметят! Чу, услышат! Чу, увидят! Ой-ой, сохрани Господь!» Сохранит, мать твою! СТАРУХА. Сядь, Григорич, сядь. Сидели как красиво! СТАРИК. Учен я теперь, старуха! Теперь я знаю, как жить! Если основную жизнь не сам жил, то дополнительную сам буду жить! Сам! СТАРУХА. Ты чего мелешь-то, старый? Кто же жил твою жизнь, если не ты сам? СТАРИК. А черт знает кто, но только не я! СТАРУХА. И где ты был, если не сам жил? СТАРИК. На горе сидел! СТАРУХА. На горе он сидел! СТАРИК. Да. И наблюдал. Кто-то жил, а я сидел, наблюдал. Да плевался на него! СТАРУХА. На кого? СТАРИК. На того, кто телом моим был! СТАРУХА. Да кто ж был телом твоим, прости Господи! СТАРИК. Лошадь! СТАРУХА. Ой, скажет! СТАРИК. Ломовая лошадь! Ее-то, тварь бессловесную, и гоняли по общему двору! А я сидел на горе и плевался. Да я, если хочешь знать… СТАРУХА. Чу! Слышится приглушенный стук. СТАРИК. Стучит кто-то… Егор, наверное! Ну-ка проверь! СТАРУХА (выглянула за дверь). Нет никого. СТАРИК. А кто стучит? Цыпленок? СТАРУХА. Да никто не стучит! Послышалось тебе! СТАРИК. А где же он, Егор твой? СТАРУХА. Придет, потерпи. Учитель ведь, придет. СТАРИК. Но какого черта не идет до сих пор! СТАРУХА. Придет. СТАРИК. Ты видела его? СТАРУХА. Бога побойся, Григорич! СТАРИК. Ты объяснила ему толком? СТАРУХА. Потерпи, Григорич, потерпи. В гостях человек, мало ли, загуляли. Он помнит, все помнит, и пьяный не забудет, придет. СТАРИК. Ты сказала ему, что я при смерти, умираю! Что мне остался всего час! Что я вот-вот… СТАРУХА. Сказала. СТАРИК. И он не побежал? Старуха потупилась, не зная, что сказать. (с надеждой). Может, наврала ты мне! СТАРУХА (с укором). Григорич! СТАРИК. Как же так! (обмяк, без сил пошел к своей кровати, опустился на нее.). Слышится стук. СТАРИК (привстал). Ну-ка проверь! СТАРУХА (снова выглянув за дверь.) Ой, да это коза пришла! Иди, иди, позже напою я тебя! Не до тебя нам! СТАРИК Не Егор? СТАРУХА. Успокойся, Григорич, успокойся. Что ты обмяк-то вдруг? СТАРИК Обидно мне. (Не сразу) Обманутый я какой-то… СТАРУХА. Кем? СТАРИК. Да всеми… (Через силу улыбнулся.) Вот и ты целовалась с каким-то сморчком! СТАРУХА. Ты о ком это? СТАРИК. Да все о нем же, о Петре. СТАРУХА. Да какой же он тогда был сморчок? СТАРИК. Сморчок он и есть сморчок. Как твоя родинка – с рожденья. Как могла ты с таким, при живом-то муже! СТАРУХА. Да не была я тогда замужем, что ты! И не целовалась я с ним. Шли со школы, а он пырх сюда вот, в щеку, и с перепугу бежать! Ой, нашел что вспомнить! Пустяки какие-то. СТАРИК. Да какие же это пустяки? Всю жизнь они потешались надо мной! Всю жизнь измывались! Гоняли, грабили, в душу плевали! Теперь, под конец, и до супруги моей добрались! До венчанной, законной! СТАРУХА. Эх, Григорич, Григорич! Ведь ты за эту до-олгую - долгую жизнь этой законной своей супруге так ни разу и не нашелся погадать. СТАРИК. Как это? СТАРУХА. На ромашке белой. Любишь… не любишь… СТАРИК (после паузы). Вот и нашли мы с тобой святое дело – ромашку дергать, любишь, не любишь! (пауза) Что это с сердцем-то у меня? Глянь-ка, старая, уж не остановилось ли вовсе? СТАРУХА. Да ты что? Ну-ка… (Прильнула головой к его груди.) Стучи-ит… СТАРИК (обнял ее, прижал к себе). Стало быть, поживем еще, а, голова с косичкой? СТАРУХА. Поживем… Оба замерли. СТАРИК. У меня есть к тебе крохотная просьба, старуха. СТАРУХА. Я слушаю тебя, Григорич СТАРИК. Если что, ты уж, ради Бога, не выходи за него. СТАРУХА. Да ведь он лежит, уже пять лет лежит! СТАРИК. Встанет. Он специально лежит. Ждет. Манера такая – притаился. Я умру, моментально встанет и прискачет! СТАРУХА. У него своя старуха. Зачем ему еще… СТАРИК. Свою он убьет. СТАРУХА. Скажешь такое прямо! Да у него пять сыновей СТАРИК. И сыновей убьет. Всех пятерых. Ты не юли, ты прямо скажи - пойдешь, если что, за него? СТАРУХА. Не пойду. Никто мне больше не нужен… СТАРИК (пытается шутить). Кроме меня? Старуха не реагирует, скорбно смотрит вперед, в иную даль, куда, видимо, одна только и заглядывала.
Из глубины леса выходит Васена. Ее руки испачканы землей. ВАСЕНА (опускается на колени). Господи, за что ты обрек меня на эти муки? Что я страшного, непростительного сделала такого, что лишил ты меня радости материнства? За что ты отверг меня, за что сиротишь? За какие такие грехи ты загнал меня снова на эту проклятую работу, заставил комелья ворочать? Ведь снова я лишилась долгожданного плода, ребеночка моего, последней надежды своей! За что? Чем грешна я перед тобой? чем не угодила? Я ли не бессловесна, я ли не терпелива, не работяща? Ты на руки только глянь мои, господи! Глянь!.. Появляется Старуха. Она подхватывает поднятые к небу руки Васены, прижимает их к своей груди, затем к глазам, влажным от слез. СТАРУХА. Успокойся, успокойся, сердечко мое юное. Не убивайся так, не терзай душу молодую – от страданий твоих я старею… ВАСЕНА. Что со мной? Плакать хочу, но и слезы не идут! СТАРУХА. Наплачешься еще, сердечко мое, наплачешься. Не торопи. ВАСЕНА. Ребеночек ему нужен. Сына просит, сына ждет! Брошу, пугает, если не родишь! А я опять… Скажи мне, старость моя седая, что там впереди? Стоит ли ждать, надеяться, стоит ли терзаться, мучиться? Есть ли счастье там? Не лучше ли сейчас на скалу да вниз головой, чтобы света белого не видеть! СТАРУХА. Нет-нет, сердечко мое юное, только не это! Забудь! И верь! И терпи. Все будет впереди, все, ничем Господь не обделит. Ничем!..
Слышится ржание лошади. ГОЛОС ГРИГОРИЯ. Тпру-у, скотина! СТАРУХА. Встань, сердечко мое, встань! Встреть мужа, как подобает, с ясным лицом, с доброй улыбкой… (возвращается в дом, проходит к красному углу, встает на колени, принимается за молитву. Входит Григорий. ГРИГОРИЙ. Вот где она! Ты чего вздумала, дура? Ты чего с работы снялась? Ты что, пионерка, с делянки в кусты бегать? (Указав плеткой на ее живот.) Опять случилось что? ВАСЕНА (испуганно). Нет, нет… ГРИГОРИЙ. Так какого черта работу оставила? Сроду такого за тобой не водилось! Пешком пришла? ВАСЕНА. Пешком… ГРИГОРИЙ. Ну, это хорошо. При таких делах, говорят, ходить много полезно. Ну-ка, как у нас там нынче… (Приложил ухо к ее животу.) Почему молчит? ВАСЕНА. Рановато еще, видно. ГРИГОРИЙ. Ишь! Из гордых! И звука не подаст родителю! Да-а… Так вот и живем, сын. Деньги зашибаем! Днями лес валим, ночами мед качаем! Так и течет она жизнь. Ничего, сынок, ничего. К твоему явлению все тут наладится, все образуется. Денег накопим, флягу меда наполним! Ты знай расти, не спеша, основательно. Ждем тебя… ждем…. (Поднимается, удивленно смотрит на Васену) Ты чего ревешь-то, голова с косичкой? ВАСЕНА (падает ему на грудь, сползает на пол). Тяжело мне, Гришенька, тяжело! Неужто не видишь? ГРИГОРИЙ. Ну ладно, ладно тебе… Ты чё, впрямь? Идем… работа стоит! ВАСЕНА. Иду… (Поднимается, шатаясь, идет за ним, останавливается, чтобы пересилить боль). ГРИГОРИЙ (идет, не оборачиваясь, кричит). Шага-ай!.. Слышно ржание лошади. Григорий и Васена уходят в лесную чащу.
Старуха поднимается с колен, подходит к стене, прислоняется к ней лицом и замирает. Старик берет со скамьи корзину, подходит к столу, выпускает цыпленка, поит его водой из чашечки. Старуха отходит от стены, бесцельно бредет по комнате в одну сторону, потом в другую.
СТАРУХА. Григорич… Сходить мне снова к Егору? СТАРИК. Сядь. СТАРУХА. Да нет, схожу. СТАРИК. Сядь. СТАРУХА. Сяду… (Садится; пауза.) Ну, хорошо, меня не отпускаешь, так сам бы сходил, Григорич? А? Он ждет, наверное, что ты сам придешь, народ ведь нынче гордый. А?.. Если нет сил, я бы сама тебя отвела. Я, если надо, и волоком бы тебя дотащила. Нам ведь главное увидеть его, сказать успеть – вот, мол, я, вот мед наш. Сладкий ли он, горький ли, примите как есть, от чистого сердца дарим сиротам. Только сказать успеть, а Боженька бы и услышал. Он ведь все слышит, все видит. А, Григорич? Ведь жизнь обещали новую дать. Попробовали бы… пожить. А?.. Пойдем… (Не дождавшись ответа, встала, прошла по избе, снова подошла к старику, опустилась на скамью.) Скажи же, хоть что-нибудь! СТАРИК. Прости меня, старуха. Прости за все. Виноват я перед тобой. Ты ведь этого ждала от меня сегодня? СТАРУХА. Не это… СТАРИК. Что? СТАРУХА. Что-то нога свербит… Давеча ушибла я ее крепко… Прилягу… На минутку… Потом уж… побегу дальше… СТАРИК. Приляг. Погоди, помогу я тебе… (Ведет ее к кровати, укладывает; взбив подушку, кладет ей под спину.) СТАРУХА. Надо же, как некстати… Ноет нога, мочи нет!.. СТАРИК. Дай-ка я потру ее… СТАРУХА. Помираю я, вроде, Григорич. СТАРИК. Да ты что! Кто же от ноги умирает! Да и эта, с косой до бедра, за мной приходила, не за тобой. Ты тут не при чем. СТАРУХА. Все ты перепутал в жизни, Григорич, даже сны… СТАРИК. Убить меня мало! СТАРУХА. Да за что? Разве ты виноват… СТАРИК. Ах, Васена, Васена! СТАРУХА (приподнялась). Ты к кому это так? СТАРИК. Что? СТАРУХА. Ты кого сейчас назвал так… СТАРИК (неуверенно). Тебя… Разве тебя не Василисой зовут? Или я снова все путаю? Ты чё, забыла имя свое? Тебя же Василисой зовут!.. А? Или нет?.. Иди это, склероз у меня? СТАРУХА. Голова с косичкой… СТАРИК. Да ну тебя! Пугаешь! Имя свое не помнишь! СТАРУХА. Женщина мое имя. А зовут Василисой. СТАРИК. Я люблю тебя, Василиса, люблю СТАРУХА. И давно влюбился? СТАРИК. Сегодня!.. Не оставляй меня, ради Христа прошу, не оставляй!
Бьют часы. Рука Старухи медленно поднимается, опускается на голову Старика, медленно гладит ее. В меркнущем свете виден только желтенький комочек на голой столешнице. Занавес
