Пятница
29.03.2024
09:52
ПРОЗА
МИНИАТЮРЫ             
 
 
 

ДЕДУШКИН ДНЕВНИК

ПЬЕСЫ


 

 
КАТЕГОРИИ
СТАТЬИ [37]
Форма входа
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Статистика

    Ты тоже здесь?: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0
    Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100

    ...

    Каталог статей

    Главная » Статьи » ПРЕССА » СТАТЬИ

    ОДИНОЧЕСТВО В ТОЛПЕ
    Сценическая интерпретация пьес Флорида Булякова




    Все он ходит один

    И пытается сердцем понять

    То, что могут понять

    Только старые люди и дети.

    Николай Заболоцкий




    «Как вы не поймете, что на свете кроме ватных штанов и самовара есть и другие вещи!» – кричит в ярости Абдрахман – одинокий герой пьесы Флорида Булякова «Бибинур, ах, Бибинур!». Мы слышим в этих словах крик души самого автора, его своеобразный бунт против театров, которые одели его многострадальных героев в эти самые штаны, посадили возле самовара и заставили развлекать людей, совершенно не задумываясь о том, что говорить ему хочется совсем о другом.

    Ведь даже оставаясь веселым, Флорид Буляков рассуждает о совсем невеселых, серьезных вещах: «Не знаю, признали или не признали меня собратья по перу, но я пришел в их ряды с совершенно другой эстетикой, другой драматургией. Этим практически разрушалось то, что корифеями создавалось долгие годы. Чувства, лежащие на поверхности, перекочевали в глубины, определяемые понятиями типа "экзистенциализм”»1.

    На первый взгляд, у него все просто и до боли знакомо. Но на самом деле за этой простотой стоит нечто большее. Драматурга интересует человек с его тяжелой судьбой, невыразимой душевной болью, маленький одинокий человек, отделившийся и восставший против толпы. Но даже в таком герое он находит столько озорства и жизнелюбия, показывая его в самых невероятных и нелепых ситуациях. Театры привлекают именно эти веселые истории со смешными героями.

    Кого оставят равнодушными судьбы четырех одиноких старушек, оказавшихся в один миг женами одного человека? Или старик со старухой, «Робинзоны» нашего времени, к которым вдруг врываются незваные гости? Или история молодых людей в поисках невест, попадающих в разные нелепые ситуации? Режиссеры обычно берут этот внешний слой пьес Булякова , оставляя «за кадром» его размышления. Им неинтересно, что же кроется за этим весельем, что происходит в душе героев, главное для них – рассмешить зрителей. Поэтому если слабенькие произведения иных драматургов вдруг оживают, попав в хорошие режиссерские руки, то пьесы Булякова , наоборот, очень часто оказываются жертвами неудачных театральных воплощений. Его нередко низводят до уровня бытового драматурга, из его притч делают «легкие» комедии, из трагедий – мелодрамы.

    Драматургия Булякова легко вписывается в мировой контекст и продолжает лучшие традиции представителей философии экзистенциализма, театра абсурда и «новой драмы». Но все это талантливо сочетается с национальным фольклором, неповторимой историей и своеобразным менталитетом башкирского народа. Поэтому его пьесы требуют от постановщика достаточной образованности и эрудированности; от актера – искренности и полного понимания своего образа. Иначе трудно ставить и играть Флорида Булякова .

    Но, к счастью, все-таки есть такие режиссеры, которые понимают бездонную глубину его пьес. Первооткрывателем драматургии Флорида Булякова можно считать Рифката Исрафилова. Начавшаяся с постановки «Вознесись, мой Тулпар!» творческая дружба продолжалась долго и плодотворно и привела их к такому сценическому шедевру, как «Бибинур, ах, Бибинур!», – спектаклю, в котором талант драматурга был раскрыт режиссером в полной мере.

    Несмотря на то, что Рифкат Исрафилов, казалось бы, подобрал ключ к драматургии Булякова и показал, как его можно и нужно ставить, неудачным постановкам не было конца.

    Это то, что было в недалеком прошлом. Если обратиться к нашему времени, мы увидим, что ситуация ничуть не изменилась, наоборот, усугубилась. Крайне редко появляются удачные интерпретации пьес Булякова в толпе безликих и одинаковых спектаклей. Здесь сразу же вспоминается спектакль Сибайского башкирского драматического театра «Эх, холостяки, холостяки…» в постановке Дамира Галимова.

    В «Холостяках» каждый может узнать себя, и именно эта радость узнавания придает спектаклю теплоту, обаяние и жизненность. Герои «Холостяков» симпатичны своей верой – в любовь, в добро, в чудо. Чудеса случаются с ними легко и просто, словно материализуясь из воздуха. Вот Гали, предаваясь мечтам о неземной красавице, кружит по сцене с желтым шелковым платком, нежно «обнимает», «ласкает» его, сокрушаясь, что хорошеньких девушек можно встретить только в индийских фильмах. Внезапно перед героем вырастает красавица, совсем даже не индианка, а башкирская девушка. И тогда становится понятно, что счастье бродит где-то совсем рядом, нужно только суметь его увидеть. В спектакле есть удивительные старушки, которым возраст – не помеха, и чья душа также молода, как и много лет назад, даже указатели «Малый Аптырак» и «Большой Аптырак» намекают на то, что в какую сторону ни пойди – везде «аптырак», то есть удивление, чудо. Мир вокруг прекрасен и удивителен, надо просто понять это, не тратя времени на поиск неведомых заморских диковин.

    В это же время Стерлитамакский башкирский драматический театр тоже обратился к этой пьесе. Но прием «взгляда со стороны», который выбрала режиссер Гульдар Ильясова, не удался: он заключался только в том, что несколько любителей якобы снимали все происходящее на видеокамеру. Это было ярким примером того, что с помощью одной техники, без души не раскроешь глубину пьесы.

    Неудачным оказался и спектакль «Gо, Баламышкин» Казанского государственного академического театра драмы имени Галиаскара Камала в постановке Фарита Бикчантаева.

    Историю простой деревенской девушки Алсу, родители которой делают все, чтобы она стала звездой и покорила весь мир песнями своей бабушки, режиссер воспринял очень серьезно. А для драматурга это только повод для иронии над людьми, которые мечтают о славе и выбирают для достижения цели эстраду. В пьесе есть и пародия на всевозможные «фабрики» и поп-звезд, но все в ней – лишь игра, представление. А спектакль Казанского театра – это не «игра», а «серьезная жизнь». Только образ главной героини Алсу, которую играет Лейсан Рахимова, решен более точно и интересно. Актриса относится к своей героине с некоторой долей иронии. В начале спектакля парни-музыканты с нетерпением ждут появления красивой, стройной девушки с соответствующими топ-модели параметрами, словом, копии известной звезды Алсу. Но, увидев полненькую и маленькую девушку в футболке и брюках, они просто теряют дар речи. Как сделать из такой «Алсу»! Оказывается, можно. И дальше весь спектакль мы «наслаждаемся» ее песнями, исполняемыми под фонограмму. Они не заражают, и зритель постепенно теряет интерес ко всему, происходящему на сцене. За яркими разноцветными костюмами героев мы не видим их лица. Внутренний мир героев до конца не раскрывается.

    А Флорид Буляков как никто иной умеет передавать внутреннее состояние своих героев. Для него важно, что творится в душе каждого из них. При этом внешний рисунок образа драматург может сделать неброским, простым, оставляя место для режиссерско-актерской фантазии. И очень многие обманываются, увидев за внешним рисунком пустоту.

    Молодой режиссер Азат Зиганшин стал приятным исключением. Вслед за Буляковым он исследует непростой внутренний мир героев. И в «Голубушках» в Башкирском академическом театре драмы имени Мажита Гафури, и в «Любишь – не любишь?» в Стерлитамакском башкирском театре драмы поражает его бережное отношение к человеку.

    Своему первому спектаклю Азат Зиганшин дал лирическое название «Голубушки мои». До этого и сам Флорид Буляков отказался от первого названия пьесы «Выходили бабки замуж». Он объяснил это тем, что на экранах телевизоров появились «новые русские бабки», и ему вовсе не хотелось иметь что-то общее с ними. Что касается спектакля, то его героини на самом деле напоминают голубушек, только закрытых в клетке.

    «За вами ухаживают, кормят. Ни дров таскать, ни воды. Чем вы недовольны?» – с удивлением спрашивает староста комнаты Фатима (актриса Гюлли Мубарякова). «Света! Нам не хватает света!» – кричит ей в ответ Аклима (Суфия Курбангалиева). Так без света и без особой радости живут четыре старушки в огороженной четырьмя голыми стенами комнате дома престарелых. Совершенно одинокие, они находят утешение только друг в друге. Когда к нежной Салиме (Нурия Ирсаева) приходит вдохновение, старушки дружно «удерживают» его, и Салима с волнением начинает писать стихи своему погибшему мужу. Вроде бы ничего странного, но когда узнаешь, что она пишет ему, как живому человеку, и еще до сих пор ждет пропавшего без вести на афганской войне сына, то ее становится жалко. Ранимая открытость героини заставляет зрителя полюбить ее с первой же минуты. С детской наивностью отвечает она на вопросы любопытных подруг и не скрывает, что муж ее частенько избивал, а большую родинку на лице вовсе заметил только перед смертью. Но Салима любит его, теперь даже сильнее, чем прежде.

    Так же любит «своих» мужей Аклима. Она с гордостью рассказывает про них: и про грека, и про цыгана, и про других, – и, кажется, сама верит в свою выдумку. Ей больно, даже больнее всех – ведь она всю жизнь прожила одна. Ее боль выливается в безумный танец. К ней присоединяются Фатима и Салима, их одинаковые движения говорят о разных, но одинаково сложных судьбах.

    Даже строгой Фатиме, оказывается, есть что скрывать – следы от плетки мужа на спине. Кажется, она просто окаменела после всего, что пережила. Актриса Гюлли Мубарякова не делает никаких лишних движений, она спокойно ходит по сцене. Но это всего лишь внешнее спокойствие. Ее героиня не может ни кричать, ни плакать – она староста, поэтому должна быть строгой и сдержанной. Исповедь Фатимы – одна из самых сильных сцен спектакля. Актриса начинает говорить спокойно, затем все напряженнее и напряженнее. Вдруг она вынимает из чемодана свои драгоценные грамоты, выбрасывает на пол и начинает с ненавистью растаптывать их. Ведь она всегда поклонялась этим бумагам и даже не заметила, как прошла ее жизнь.

    Так старушки по очереди изливают душу. Только четвертая из них – Хана (Т. Хисамова) – все время молчит. Она не может ни ходить, ни говорить, а может только слушать своих подруг, вспоминать свою тяжелую судьбу, тихо лить слезы и молиться Богу.

    «То ли жили, то ли нет», – тихо бормочет Салима. «Век терзали, век мучили», – выражает свое недовольство Фатима. «Если бы продавали свои слезы, мы были бы самыми богатыми», – с грустью говорит Аклима. «Шууу…» – подтверждает слова своих подруг Хана. В мертвой тишине слышится звук капели. Кажется, что это не капли воды, а слезы женщин бьются по железу, олицетворяя суровую, мучительную, такую же железную жизнь. Все героини сидят и ждут своего спасителя. И он приходит! С маленькими белыми туфлями, которые видела во сне Аклима.

    Абдулла (Загир Валитов) приходит к старушкам в качестве электрика, чтобы вывести их из темноты и дать им долгожданный свет. Свет – это счастье и радость, это теплота и понимание, это надежда на спасение. Поэтому все героини тянутся к свету, примеряя белые туфли. Каждая из них желает и пытается увидеть в Абдулле именно своего спасителя. Романтичная Салима, например, предлагает ему разыграть известную сцену Галиябану и Халила – и Абдулла включается в ее игру! Комсомолке Фатиме интересно узнать его отношение к партии коммунистов; получив положительный ответ, она с радостью заявляет: «Я беру тебя в мужья!» Абдулла не оставляет без внимания и Хану: медленно подходит к ней и укрывает ее ноги одеялом. На ревнивые слова Аклимы о том, что у Ханы не ноги, а протез, он отвечает: «Все равно ведь холодно». Сердце-то не протез! Затем Хане самой захочется ухватиться за эту надежду, попытаться спастись, и она потянется к туфлям. И свершится чудо – она встанет на ноги!

    Все начинают собираться в долгий путь. Но вдруг Абдулле становится плохо. Старушки начинают суетиться вокруг него, только бы он не оставил их одних. Нельзя упускать своего спасителя, надо крепко держаться за него, если даже этот Спаситель – сама Смерть.

    Оказывается, старик просто пошутил. Наверное, решил испытать старушек – готовы ли они к другой жизни? К той, которая за дверью и которую он обещал. Готовы! Абдулла-Смерть выпускает голубушек из клетки на свободу, и они летят навстречу другой жизни – вечной и светлой.

    В одном из ранних вариантов пьесы события получают неожиданный поворот. В самом финале, когда Абдулла со старушками собираются уходить, председатель колхоза заявляет, что его дом разобрали на дрова и что ему самому придется жить в «стариковской общаге». Этими словами он ломает крылья надежды не только бедным старушкам, но и Абдулле. Если в этом варианте побеждает суровая и черная жизнь, то в «Голубушках» – светлая смерть. И кирзовые сапоги в спектакле, как бы это ни казалось странным, олицетворение тяжелой женской участи. Именно в них ходила Фатима и строила (так и не достроила) свой социализм. А маленькие белые туфли – это «подарок» смерти, которая приходит в облике веселого и обаятельного старика.

    В спектакле происходит своеобразная схватка сапог и туфель в виде танца. Черная жизнь и белая смерть борются друг с другом. В итоге смерть освобождает старушек от грубых кирзовых сапог.

    Но досадно, что театры не всегда правильно определяют жанры своих спектаклей. И «Голубушек» решили назвать мелодрамой. Но какая тут может быть мелодрама, если сам спектакль полностью решен в жанре притчи! Так же, как и второй спектакль этого режиссера.

    Эти две постановки удивительным образом связаны друг с другом. Если в «Голубушках» каждая из героинь рассказывает свою историю, то в «Любишь – не любишь» показывается судьба одной из них – Салимы. Если в первом спектакле она спокойно и смиренно вспоминает свое прошлое, то во втором так же смиренно ждет от мужа признания в любви.

    «Любишь – не любишь» – одна из самых запутывающих режиссеров пьес. Многие воспринимают ее как бытовую комедию, а воспоминания стариков – как самую обыкновенную мелодраму.

    Самой удачной постановкой по этой пьесе считается спектакль Рифката Исрафилова с Нурией Ирсаевой и Рафилем Набиуллиным в главных ролях.

    Спектакль Азата Зиганшина не претендует на определение лучший, но он по-своему интересный и глубокий. Во всяком случае, его режиссура заслуживает особого внимания. Внешне неяркий, неторопливый, он поражает внутренним движением. Предельная простота сценографии как будто обнажает актеров, не дает им фальшивить или прятаться за какими-то приспособлениями. К тому же режиссер избавляет их от ярких праздничных костюмов. Актеров, привыкших к громоздким декорациям, эта простота, кажется, сильно пугает. Полностью обезоруженные, они вынуждены рассчитывать только на самих себя и делать все, что им под силу.

    Ниса Бакирова с ее смелой и свободной игрой, где комизм соединяется с драматизмом, с живой непосредственностью реакций точно передает состояние своей героини. Ее партнер Филарет Бакиров, казалось бы, очень подходит для своей роли – грубоват, суховат и немножко наивен. Но актер играет простака, а герой пьесы Булякова вовсе не таков – у него очень сложный характер.

    Вообще герои пьесы и спектакля оказываются в непростой ситуации – в преддверии смерти, когда вся их жизнь предстает перед ними в истинном, а не мнимом свете. Смерть, явившаяся Гафуру и давшая ему только три часа на сотворение святого дела, заставляет героев «шевелиться». Гафур – Бакиров начинает требовать от своей старухи, чтобы она что-нибудь придумала. Бедная Салима суетится, предлагает делать что-то по домашнему хозяйству, а старика это вовсе не устраивает. Ей кажется, что главное сейчас – не сидеть сложа руки. Поэтому она заставляет Гафура плясать и сама присоединяется к нему. Затем вдруг останавливается и, немного подумав, говорит: «В этой жизни одно только и есть святое дело… дите родить». Самого святого у них и не было. На каждом шагу за ними ходила Смерть и забирала их детей. В спектакле есть сцена, где молодая Салима (Лейсан Миннигалиева) отдает Смерти белый сверток – это жизнь ее еще одного неродившегося ребенка. Теперь Смерть сторожит их самих на каждом углу: дети, занимающие все углы дома, – это олицетворение Смерти. И от нее никуда не убежишь. К тому же она хитра и непредсказуема: вместо Гафура забирает Салиму. И, таким образом, как и в «Голубушках», освобождает старуху от мучительного ожидания признания в любви. Конечно, старик успевает сказать ей: «Люблю!» – и только тогда понимает, что это признание нужно было не Салиме, а ему самому. Но понимает это все равно слишком поздно.

    Прошло не так много времени после премьеры «Голубушек», как Башкирский академический театр драмы решил еще раз обратиться к драматургии Флорида Булякова , пригласив для постановки хорошо известного уфимскому зрителю режиссера Бориса Манджиева. Но он не смог передать волнующую и тревожную интонацию пьесы «В ожидании часа любви».

    Хотя репетиции спектакля «В ожидании часа любви» казались многообещающими, сам режиссер с большим интересом и пониманием разбирал и объяснял драматургический материал, чуда не свершилось.

    История живущих одной надеждой Старика и Старухи превратилась в историю двух ненормальных людей, которые каждый день в течение всей жизни ждут конкретного поезда Уфа – Сибай и установленного часа любви.

    Ведь поезд в пьесе – это не конкретный предмет, а олицетворение мечты, вечного ожидания и глубокой боли героев. Поезд, проезжающий каждый день в определенное время, показывает, что жизнь Старика и Старухи тоже проходит без изменений – по строго установленному расписанию. А поезд никогда не останавливается. Так же и время. От этого и боль в душе: ничего не меняется, к старикам никто не приходит.

    Но они все равно по-своему счастливы. Счастливы тем, что они вместе, и тем, что в них живет надежда. Они слепо верят в то, что их сыновья стали большими людьми и что скоро вспомнят о своих родителях. Самое главное, герои пьесы заставляют сопереживать им.

    Но только не герои спектакля. Они вызывают не жалость, а непонимание. Возникает такое чувство, что старики живут в заброшенной деревне потому, что здесь им хорошо и комфортно. А ожидание в пьесе – мучительное и болезненное состояние. И Старик со Старухой вынуждены жить в этом забытом всеми уголке по одной причине – им некуда уезжать, их никто не ждет. «Игра героев, в которой они перебрасываются словами, – это единственная граница, которая отделяет их от небытия, их единственное оружие против непереносимого состояния ожидания»2, – пишет И. Дюшен о героях Ионеско. Эта игра повторяется и с героями Флорида Булякова . Только в спектакле Бориса Манджиева нет ни намека на это. Поэтому герои кажутся какими-то нелепыми и непонятными. Актеры старательно развлекают зрителей, придумывают всевозможные жесты и телодвижения, только чтобы никому не было скучно. Оттого и кажется, что воспоминания стариков в спектакле – всего лишь конкретные частные ситуации из прошлого. Это знакомство с медсестрой, рождение сыновей и злые шутки соседа Василя. А в пьесе это не просто воспоминания, а размышления о жизни вообще…

    Как бы ни сложилась судьба пьес Флорида Булякова , как бы ни старались театры «перевоспитывать» его в духе всей современной башкирской драматургии, он остается писателем с неповторимым творческим почерком, с мудрым, философским и одновременно лукавым взглядом на мир. И, несмотря на неудачные интерпретации многих своих пьес, Флорид Буляков продолжает творить как настоящий художник, который не останавливается на полпути.

    …В толпе людей он будет дальше искать своего героя – такого же одинокого, как он сам.


    Рида Буранова

    http://www.bp01.ru/public.php?public=544


    Примечания

    1 Карпусь Г. Флорид Буляков : «Я – раб театра»// Советская Башкирия. 1994, 13 сентября.


    Источник: http://www.bp01.ru/public.php?public=544
    Категория: СТАТЬИ | Добавил: florid_buljakov (24.07.2010)
    Просмотров: 1666