Драматург Флорид Буляков постепенно приходит, мне кажется, к однозначному выводу: сиюсекундное тесно связано с вечным. Во всяком случае, и в его работе «Вознесись, мой Тулпар» и в новом произведении «Реестр любви» определенный фельетонный, публицистический элемент существует лишь как рампа для притчевой, насквозь символической картины.
Не удивительно, что приходя на сцену, драматургия Булякова порождает не очень привычные для глаза и уха национального театра действа.
Премьерный спектакль ТЮЗа «Реестр любви» с одной стороны - развивает традциции башкирского национального театра, с другой – преодолевает их. Иначе говоря, какие-то принципы романтической режиссуры превращаются в собственную противоположность. Спектаклю свойственны – одновременно! – и обилие изобразительных средств, и их сдержанность.
Обилен метафорический ряд, связанный со смертью. На сцене Ангел (арт. Фирдат Галлеев) – молодой стройный мужчина в белом фраке, не произносящий за два действа ни единого слова. Его сопровождают скорбные маски. Ангел этот – как бы дирижер действа, которое мы наблюдаем, как бы бог театра. Распоряжаясь на сцене, он распоряжается и в жизни персонажей. Легкая полупрозрачная ткань, с которой манипулирует Ангел, и маски, и остальные, так сказать, реалистические персонажи, к концу спектакля превратится в саван. Бензин из канистры, которую в самом начале выносит на сцену человек в белом фраке, в финале будет разлит по злосчастной квартире, и – запылает огонь. То есть закончится постановка на определенной трагической ноте. Но…
Вот тут можно перейти к другой стороне медали. Мотив вечно ждущей нас смерти, организованный в спектакле пластически, музыкально, окрашенный цветом и светом, -фон для довольно сдержанно рассказанной истории любви. которая кончается лишь с кончиной человека. То, что волею обстоятельств эта история излагается падшей Зойке, только усиливает красоту чувства – и по контрасту, и по тому, что юное создание «без комплексов» постепенно проникается силой любви Адмирала и само на наших глазах превращается в Зейнаб. Это превращение – и условность, и реальность – в в том смысле, в каком возвышающее человека чувство условно и реально в восточной поэзии («Лейла и Меджнун»). Кроме того, можно предположить, что драматург и режиссер исходили из нынешней, так сказать, общественно осознанной потребности в высоком чувстве, изменяющем человека, пусть даже вопреки нашим жизненно-рыночным обстоятельствам.
Постановка держится на дуэте артистов Олега Ханова (Адмирал) и Сары Буранбаевой (Зойка и Зайнаб). Дуэт этот четко организован и актерски, и режиссерски. Хочется сказать, что данный спектакль является башкирским и прежде всего башкирским (хотя, повторяюсь, не совсем традиционным) - по языку и по стилистике. Такой рзультат тем более интересен, что поставил его режиссер из Калмыкии Борис Манджиев. Именно строительству национального действа способствуют сценограф Курбан Чарыев, композитор Станислав Данилов.
И напоследок о трагичности. Все-таки авторы достаточно четко говорят финалом: в огне может сгореть приватизированная квартира, но любовь – категория вечная, только не всем она дается.

Александр Касымов.
«Вечерняя Уфа», 1 февраля 1994 года.

...Были радости, и они важнее.

Башкирская труппа театрального объединения Стерлитамака показала «Забытую молитву» Флорида Булякова, лидера национальной драмы. В сложно выстроенной, пожалуй, даже перегруженной притче миф о вселенском потопе сплетается с остроумно придуманными картинами первобытной жизни, мотивы народной легенды – с приемами интеллектуальной драмы. У «Забытой молитвы» есть дивная особенность: ее пафос оттенен юмором. Иголочками покалывают слух скрытые цитаты – от Достоевского до Высоцкого, - хлестки парадоксы, озорны и неожиданны реплики (к примеру, на простодушное предложение заняться любовью сосредоточенный герой отвечает: «Нет, сначала спасу мир… потом уж»). По этому поводу совершенно необязательно рассуждать о постмодернизме, но что автор умен – стоит отметить. Жаль, что именно эти тонкие словесные игры менее всего удались в поэтичной и темпераментной постановке.

 

Андрей Соколянский, «Общая газета» № 15, 1994 г.